Еще полминуты назад надежда совсем угасла в груди Поля Кагана. Он превратился в ходячий призрак, слонявшийся между скал в поисках ее бездыханного тела. Но теперь он снова ощутил себя человеком из плоти, крови, мускулов, костей. Он чувствовал теплые солнечные лучи, падавшие ему на лицо, радовался утру.
Модести улыбалась ему слегка неуверенно, словно не сразу узнала его. Ее лицо было в ссадинах, перепачкано пылью, руки сделались совершенно черными. Она стояла перед ним в ботинках без каблуков, свитер был порван, и на брюках зияла дыра. Влажные волосы прилипли к голове, но все-таки они свободно спускались до плеч. У Модести был вид подростка, увлекшегося игрой на дворе среди мусорных ящиков.
— Боже правый, — медленно сказал Хаган. — Ну как такое милое создание могло уговорить меня затащить его в кровать?
Усталость обволакивала Модести серой пеленой, но все же она ослепительно улыбнулась.
— Ты застал меня врасплох, — сказала она. — Я не ожидала вас так рано. Да и утро выдалось напряженное.
Он обнял ее и наклонился, чтобы поцеловать в губы. От нее пахло потом и порохом, и это сочетание удивительно его возбуждало. Он взял ее за руки и вдруг словно окаменел, увидев на рукаве свитера запекшуюся кровь.
— Это не моя, — ответила Модести на его безмолвный вопрос. — Это Вилли.
— Серьезное ранение?
— В бедро. Могло быть и хуже. Но все равно надо им сейчас заняться.
— El sayide! — воскликнул Абу-Тахир, подходя к ним в сопровождении Тарранта и троих арабов. Лицо шейха светилось возбужденной радостью. — Большое было сражение, — сказал он, крепко обнимая Модести. — Сэр Таррант очень за тебя волновался, Модести, но я все говорил ему, что…
— Погодите, дорогой Абу-Тахир. Вилли Гарвин ранен. Мы еще успеем поговорить попозже.
— А! — воскликнул шейх, тревожно глядя на Модести. — Куда идти?
— Вон туда. — Она улыбнулась Тарранту, и его взгляд сообщил ей о многом. У края впадины они остановились. Вилли, опершись на локте, обшаривал карманы убитого боевика.
— Привет, Вилли, — сказал Хаган. Вилли поднял голову, и в его тусклых глазах вдруг загорелась надежда:
— Покурить не найдется? — спросил он. — А то этот кретин, похоже, решил завязать.
Таррант сидел на стуле под южной стеной монастыря и грустно смотрел через вымощенный двор на голубые морские дали, сверкавшие под лучами полуденного солнца. Вокруг стояла тишина, и у него перестало ломить тело, отпустила головная боль.
Из дверей появилось двое арабов. Они несли труп, завернутый в одеяло. Арабы пересекли двор и положили свою ношу рядышком с другими, также завернутыми телами. Семнадцать, автоматически отметил Таррант и подумал: успели ли они снять тело миссис Фозергилл из петли?
Арабы снова прошли в монастырь. Работы у них оказалось по горло. Абу-Тахиру и его людям нужно было поскорее привести все в порядок. Монахи соорудили нечто вроде полевого госпиталя.
Таррант посмотрел на часы. Если все будет идти как положено, а британский посол в Каире и его коллега в Стамбуле сделают свое дело, то в самое ближайшее время к острову подойдет турецкий военный корабль. Турки — реалисты и, скорее всего, закроют глаза на случившееся, приняв объяснения людей Абу-Тахира, почему они оказались на этом острове. Таррант решил, что ему надо потолковать со старым разбойником — пусть пообещает отреставрировать монастырь. Такое обещание может сослужить всем хорошую службу.
Впрочем, его собственное положение оставалось в высшей степени щекотливым. Посол в Каире категорически запретил ему участвовать в высадке с планера. Это дело Абу-Тахира как правителя суверенного государства Малорак, подчеркнул его превосходительство. И совершенно неуместным было бы появление там сотрудника секретной службы ее величества.
Тогда Таррант промолчал, но не выполнил инструкций посла на том основании, что имел распоряжение от министра находиться в непосредственном контакте с Абу-Тахиром. Что ж, от него могут потребовать подать заявление об отставке. Или вручат букет цветов. Все зависело от реакции турецкой стороны.
Таррант улыбнулся про себя и подумал: чем бы все это ни закончилось, Джек Фрейзер умрет от зависти, когда узнает, как развлекался его шеф.
Из монастыря вышел Хаган, Таррант придвинул ему второй стул.
— Монахи трудятся в поте лица, — сказал Поль. — У них тут неплохая хирургическая бригада.
— Как Вилли?
— Они только что закончили обрабатывать его рану. Сейчас Модести привезет его. — Хаган сел и посмотрел на Тарранта. — Плохо получилось с Габриэлем и с этим его Макуиртером.
— Модести не удивилась, когда узнала, что они сбежали, — сказал Таррант, пожимая плечами. — Габриэль из тех, у кого всегда есть куда скрыться. Вы не выяснили, какое плавсредство он прятал в скалах на западной оконечности острова?
— Семнадцатифутовый катер с двумя спальными полками. И большим запасом горючего. Если они доберутся до сирийского побережья, то я гроша ломаного не поставлю на то, что их можно будет там схватить.
Таррант кивнул. Затем спросил:
— А Модести не беспокоится, что Габриэль остался на свободе? Я имею в виду в смысле собственной безопасности?
— Нет. — Хаган закурил сигарету и добавил: — Она вообще мало беспокоится о том, что будет завтра или послезавтра. Кроме того, по ее словам, Габриэля интересует только то, что приносит барыш. Так уж он устроен.
Какое-то время они сидели и молчали, потом Хаган спросил:
— Ну и как, по-вашему, она когда-нибудь еще согласится на вас поработать?
— Когда-нибудь, наверно. Только не в ближайшее время. Модести ведь не мой агент, как вам прекрасно известно. Она не принадлежит никому.
— Это точно, — кивнул Хаган. — Никому. А кстати, на вас вообще работают много женщин?
— Кое-кто работает. И кое-кто очень даже неплохо. Но они курсируют не в таких бурных водах. — Таррант обвел рукой остров, намекая на все, что тут произошло.
— Рад это слышать, — отозвался Хаган. — Потому как эта работа не для женщины. Да и в общем-то, если вдуматься, не для мужчины тоже.
— Я не подозревал об этом, когда уговаривал ее принять участие в операции, а когда до меня наконец дошло, как это опасно, она уже не согласилась выйти из игры. Но она оказалась права, Хаган. Ловля на живца принесла свои плоды.
— На этот раз, может быть. Но в следующий раз все может окончиться печально.
— Это часть моей работы — рисковать жизнью других… — грустно отозвался Таррант. — Неприятная часть, поверьте. Но я вынужден пользоваться наиболее совершенными инструментами из имеющихся в наличии. Если снова возникнет в ней необходимость, я постараюсь воспользоваться ее талантами — если, конечно, она согласится. Дело в том, что она просто уникальна, Хаган. — Он посмотрел на своего собеседника и продолжил: — Вы сами знаете почему. Можно, конечно, взять девушку из университета или из машбюро, обучить ее всем необходимым приемам разведчика и боевика и получить неплохого агента. Но нельзя таким вот образом воспитать новую Модести Блейз. Ее создали уникальные задатки и двадцать с лишним лет тяжелой жизни. Жизни, которую она вела чуть не с пеленок.
Во дворе появилась Модести. Она толкала старинное инвалидное кресло, в котором сидел Вилли Гарвин. Вилли был чисто вымыт и облачен в длинную белую ночную рубашку. Под рубашкой бугрилась плотная повязка на раненом бедре. Модести тоже успела вымыться. Она переоделась в то, что нашла в одной из келий, где расположились люди Габриэля: на ней была великоватая желтая рубашка, серые брюки, подвернутые снизу, и большие сандалии. Волосы перехвачены резинкой. На лице — ни следа косметики.
Лицо Вилли было очень бледным, но глаза сияли. Перенесенная недавно боль отогнала усталость.
— Ну полчасика, Принцесса, — просительно говорил он. — Разве нельзя немножко посидеть на солнышке?
— Ну ладно, полчаса можно, — согласилась Модести и подкатила кресло к Тарранту и Хагану, которые поднялись при их появлении. — Но потом спать без разговоров.
— И тебе тоже надо поспать, Принцесса.
— И мне тоже, — согласилась Модести. Она посмотрела на Тарранта. — Вы не посидите с Вилли полчаса?
— С удовольствием, моя дорогая. — Он глянул на ровный ряд трупов на каменных плитах двора. — Нам потом будет о чем поговорить. У вас, видать, выдалась трудная ночка.
— Все началось тихо, — отозвался Вилли, — а вот потом уж пошла потеха. — На его лице мелькнула тень тревоги. — Надеюсь, мы не очень перепугали этих симпатичных стариков монахов? Как вы полагаете, сэр Джи?
— Думаю, нет, — отозвался Таррант. — Учитывая обстоятельства… Как-никак, видел я нечестивца грозного, расширявшегося подобно укоренившемуся многоветвистому древу. Псалом тридцать шестой…
Вилли недоверчиво уставился на него.
— Понятия не имел, что вы тоже сидели в кутузке! — воскликнул он, и Хаган расхохотался.
